Дилигентова Елена Васильевна
В солнечное воскресенье 22 июня 1941 года мы, студенты авиационного техникума в городе Рыбинске, узнали о нападении фашистов на нашу Родину. Было нам тогда по 18-19 лет и мы наивно полагали, что все это какое-то недоразумение, которое должно скоро закончиться. Да и сам Рыбинск еще несколько дней после начала войны жил обычной жизнью. Но вот прошла неделя, другая и все изменилось…Нас не отпустили на каникулы, а четвертому курсу выдали справки об окончании техникума с правом защиты диплома когда и где угодно и направление на авиационные заводы, где мы ранее проходили практику. Многих наших ребят отправили в военные училища.
Через Рыбинск, по Волге и железной дороге, потянулись эшелоны эвакуированных предприятий с запада. Но уже в конце лета 41-го и железная дорога и баржи с людьми стали подвергаться вражеским бомбардировкам. Наш завод тоже срочно готовился к эвакуации на Урал, но те женщины, у кого не было семей, в том числе и я, на Урал не поехали, остались жить в студенческом общежитии, а работать пошли на другой завод, где стали делать минометы. Работали мы по 12-14 часов. А после работы шли на расчистку железнодорожных путей, чтобы дать возможность эшелонам продвигаться дальше. Теперь мы уже не считали войну кратковременным эпизодом…
В начале мая 1942 года я и мои однокурсницы по призыву горкома комсомола стали солдатами. Нас привезли в холодный разрушенный город Калинин. Мы попали в ВАД: военно - автомобильную дорогу «Москва-Калинин-Торжок-фронт». Солдаты ВАД несли службу на всей растянутой магистрали: проверяли документы, отправляли на попутных машинах ходячих раненых, кормили раненых и следующих на фронт солдат и офицеров, регулировали и указывали направление движению, заделывали совместно с саперами исковерканное бомбами и снарядами полотно дороги. На всем протяжении ВАД населенные пункты были сожжены и разрушены, и большинство наших постов находилось в землянках. Я попала на контрольно-пропускной пункт, который находился за городом Торжок. Привыкали тяжело. Первое время при обстрелах и бомбежках бежали куда глаза глядят. Потом привыкли, перестали бояться немецких «рам», которые потехи ради расстреливали находящихся на дороге беззащитных людей. Научились по звуку определять, какие самолеты летят, наши или немецкие, перестали «кланяться» пролетающим над головами снарядам: отрыли около поста «щели» и уходили в них при бомбежках. К концу 42-го года мы уже были «обстрелянными» солдатами, и сами научились стрелять из карабинов, которые всегда были у нас за спиной, умели маскироваться, привыкли мало спать, легко переносили непогоду. На Калининском фронте в это время было затишье, и мы ждали переброски. В ночь на 31 декабря 1942 года нас погрузили в теплушки и перебросили на Воронежский фронт. Когда выгружались на станции Таловая, то слышали звуки боя, который шел где-то рядом. Наши войска только что продвинулись вперед, дорога была завалена разбитой техникой, трупами, а тех, кто был еще жив, подбирали наши санитары. Нам потом не раз приходилось расчищать похожие участки, но этот был первым и потому запомнился на всю жизнь…
По прибытии на фронт мы получили жесткий приказ: в течение нескольких часов произвести полное развертывание всех служб и постов. Нам помогали саперы, похоронная команда, местное население. И таким образом, километр за километром, вслед за продвигающимися вперед нашими частями, мы «осваивали» свою новую трассу. Тогда мы еще не знали, что это – начало великого наступления, а эти бои были боями на дальних подступах к Сталинграду. Потом был 1-ый Украинский фронт, Курская дуга…Когда нас привезли в Старый Оскол, а потом в Прохоровку, мы были просто поражены, увидев поле, усеянное разбитыми танками. Трупы были уже убраны, но исковерканные «тигры» долго еще оставались на поле как памятники мужеству и стойкости наших бойцов.
В освобожденный Киев мы вошли со вторым эшелоном. Наш пост стоял на реке Ирпень, немного западнее Киева. Пост был очень тяжелым: взорванный мост на обрывистых крутых берегах и опасная, с односторонним проездом переправа, которую возвели саперы. Здесь, на крутом берегу реки Ирпень, мы оставили первые могилы наших дорогих девчат. И здесь же на наш участок пришел новый замполит – комиссар Козлов. Он был старше нас в два с половиной раза, до войны работал директором школы. Он очень помог нам в тяжелые минуты на Ирпене, став нам и родным отцом, и старшим другом. Многие и после войны долго писали ему письма…
Наша дорога оставалась до конца войны на первом Украинском фронте. Вместе с фронтом мы шли на запад. Запомнился город Кореу, стоящий по ту сторону границы. Мы стояли напротив монастыря, и было странно и жутковато видеть черные одежды монахов. Как позднее выяснилось, в монастыре было «осиное гнездо» националистов и в Кореу пришли пограничные войска, чтобы обеспечить спокойствие в тылу фронта. В канун 1945-го года мы были уже на территории Польши! Прошли Польшу. Германию, свернули на юг, в Чехословакию, и вот – победа! В ночь на 9 мая 1945 года никто не спал, плакали от радости и счастья, что все закончилось, что не будем больше хоронить друзей и получать похоронные. 9 мая Москва голосом Левитана объявила о безоговорочной капитуляции фашистской Германии. А уже в августе нас погрузили в эшелоны и мы отправились домой…Договорились регулярно встречаться, но наша первая встреча состоялась только через 20 лет после войны, в том самом городе Калинине, откуда началась наша военная биография, потом было еще несколько встреч. Война подорвала наше здоровье, и с каждым годом на эти встречи приезжало все меньше друзей-однополчан, но, тем не менее, проходили эти встречи всегда тепло и радостно, мы не замечали морщин и седых волос и чувствовали себя по-прежнему молодыми…