РЕШЕТНИКОВ Василий Васильевич

Из воспоминаний Василия Васильевича Решетникова, пилота 751-го полка дальнебомбардировочной авиации, базировавшегося на аэродроме в Липицах (фрагменты из книги воспоминаний «Что было - то было»).

На исходе января 1942 года мы перелетели в Серпухов, ставший почти на два года нашим главным местом базирования. На войне два года на одном месте? Нет, это не совсем так. Мы на короткое время покидали Серпухов, перелетая на самые разные аэродромы подскока, чтобы приблизиться к районам боевых действий и увеличить боевое напряжение. Другими словами, успеть в течение суток или только ночи совершить не один, а два, а то и три боевых вылета, базируясь, как и другие полки, вокруг Москвы.

Мы могли, как никто другой, не теряя времени на смену аэродромов, действовать сегодня, скажем, под Ленинградом, завтра — в Крыму, на следующую ночь — в Восточной Пруссии. Бывало и так, когда хватало темного времени на первый удар, — на северном фланге советско-германского фронта, под утро — на крайнем.

Аэродром наш был очень уютный и живописный. По зеленому лугу пролегала взлетно-посадочная полоса. Вровень с нею, но подальше, кривыми врастяжку, где в капонирах, а где в открытую, раскинулись самолетные стоянки. Против центра полосы, поодаль — врытые в зеленую горушку КП и служебные землянки. А за ними, на небольшой возвышенности, виднелись крыши крупной деревни Липицы. Здесь, в домах и избах, был ночлег наших техников. Летный же состав жил неблизко — на дальнем краю Серпухова в сосновом бору, рядом со штабами, где еще сохранились довоенные постройки каких-то авиационных школ и курсов.

Жизнь в Серпухове обрела почти размеренный ритм: к вечеру выезжаем на аэродром, утром возвращаемся в общежития. Туда и обратно, держась друг за друга, стоя и сидя на бортах, нас доставляли, катя через весь город, старые трехтонки и скрипучие грузовички-полуторки.

С началом весенних разливов полк покидал обжитые места и подсаживался к «богатым» соседям, сидевшим на бетонных покрытиях, а случалось, и выживал кого-нибудь из тех, кто мог еще работать с грунта. Но наша приокская пойма после спада воды «приходила в себя» сравнительно быстро, и уже к началу лета, когда она снова была готова держать на себе тяжелые машины, мы возвращались в свои «пенаты».

Невыносимы были запасные аэродромы. Но куда деваться? Наш, пойменный серпуховский, под самое утро, к возвращению экипажей, чаще других выходил из строя, заливаясь выползавшим с Оки туманом. А другой раз вдруг налетят немцы, набросают «лягушек», поковыряют посадочную полосу, и опять с аэродрома летят красные ракеты, отстукивают радиограммы, угоняя всех к соседям. Возвращались мы к себе в лучшем случае к середине дня, а то и под вечер, а к ночи — снова на боевое задание.

Читайте об однополчанах В.В.Решетникова на этом сайте:

Даниленко Антонина Ивановна - фотохронометрист-дешифровщик.

Радчук Павел Петрович - лётчик Авиации Дальнего Действия, Герой Советского Союза.

 

Василий Решетников - Герой Советского Союза, совершивший 307 боевых вылетов, рекордсмен по дальним перелётам и количеству лет, проведённых за штурвалом. В свои 99 лет он полон энергии и творческих планов.
С портрета смотрит молодой офицер. Еще нет и 30 лет, а на груди уже звезда героя. Эта картина для Василия Решетникова дороже сотен фотографий. Потому что возвращает в те времена, когда все только начиналось. "Я не собирался быть летчиком. У меня были другие планы. Но на медосмотре сказали, что у меня здоровье для авиации. Все остальное отошло в сторону. Я отбросил все. Все, к чему я стремился. Я вдруг загорелся", - сказал Решетников.
Война застала летчика в глубоком тылу. Первоначально приказа задействовать дальнюю авиацию не было. Но к 42-му году разработана уникальная воздушная операция. Враг еще под Москвой, а наши дальние бомбардировщики ИЛ-4 уже бомбят Берлин. С аэродрома в Серпухове взлетали по вечерам, чтобы в ночной темноте наносить точные, ювелирные удары. Один полет - это около десяти часов неподвижно за штурвалом. "Берлин защищался очень сильно. Там было несколько дивизий зенитной артиллерии".
Ас опытным путем вычислил наиболее безопасный эшелон для полета. Высота - пять тысяч метров. Ниже нельзя. Город закрывали аэростаты люфтваффе. Выше - есть опасность попасть под разрывы зенитных снарядов.
"Мы купались в этом огне, но прорывались к целям. Разрывы снарядов. Они рвались где-то над головой. Конечно, была опасность попасть под осколки. Главное - была опасность попасть под прямое попадание", - подчеркнул Решетников.
Уйти невредимым - задача не менее сложная, чем добраться до целей. Немцы отправляли в погоню быстрые истребители. Василий Решетников много раз уничтожал противника в воздушных боях. Но был сбит и сам. Однажды самолет развалился на части. Катапультировавшийся пилот оказался за линией фронта. Из тыла врага добирался до своих неделю. Семь дней по лесам и болотам, питаясь ягодами.
Профессионализм и отвага молодого летчика не остались незамеченными. В 43-ем Василию Решетникову присвоено звания Героя Советского Союза. После войны летчик-испытатель стоял у истоков дальней авиации нового поколения. Воздушный строй в то время пополнили стратегические бомбардировщики-ракетоносцы ТУ-95 и ТУ-160. Василий Решетников испытывал эти машины, буквально жил в конструкторском бюро Туполева. Позже на ТУ-95 он установил мировой рекорд.
"Без дозаправки в воздухе я пролетел 17150 километров. Это был мировой рекорд. Такой дальности не давали даже хваленые американские самолеты", - сказал Решетников.
На счету аса 307 боевых вылетов. Однажды американский переводчик во время поездки Решетникова в штаты не поверил в такое количество и сократил число до 37-ми. Потом долго извинялся. Свой крайний, как говорят авиаторы, полет за штурвалом летчик совершил в возрасте 83-х лет. И это еще один мировой рекорд.
Сегодня Василий Решетников - человек и самолет. Именем легендарного пилота назван один из ТУ-160. Сам Василий Васильевич пишет книги и готовится к большому юбилею. В 2019 году асу, Герою Советского союза исполнится сто лет.

Павел Прокопенко, Дмитрий Панов, Константин Кузнецов, "ТВ Центр".

Надо мной небосвод черно-синий,
А земля где-то в пропасти черной,
Да звучит бесконечный и чинный
Разговор двух моторов мажорный.
Щурю глаз утомленные щели
На парад голубых циферблатов.
Снова ждут меня в небе дуэли,
Снова спорить мне с ветром кудлатым.

За бортами толпой оживленной
Звезды вальсы в созвездиях кружат,
Лишь одна, как хрусталик зеленый,
Сторонилась веселых подружек.

Прислонилась она неподвижной
К небосклона неясным обводам
И казала мне путь самый ближний
К дальним землям, к неведомым водам.

Я до полночи точно и строго
Шел на тот одинокий хрусталик.
Вот он — город в скрещенных дорогах,
Контур цели в приморском квартале!

И когда сквозь зенитные брызги
Шел в атаку я курсом смертельным,
Скрылась звездочка в волнах балтийских,
В черной дымке, в ночи беспредельной.

Я не ведаю, как астрономы
Это чудо зеленое кличут.
Может, резким, чужим, незнакомым,
Может, именем хрупким, девичьим.

Но всегда, когда воздух упругий
Звездной ночи над линией фронта,
Добрый свет одинокой подруги
Я встречал на черте горизонта.
Василий Решетников.